Фарр глубоко вздохнул, стараясь сдерживать чрезвычайное отвращение, смешанное с жалостью и необычным ощущением настойчивой необходимости… необходимости чего? Он не мог определить. Фарр чувствовал, что исзики внимательно следят за происходящим, и резко обернулся. Двухсегментные взоры всех трех были неподвижно прикованы к нему.

По мере возможности Фарр контролировал эмоции. Какой бы реакции ни ожидали от него исзики, он твердо решил их разочаровать: «Надо полагать, это тот самый торд, с которым я оказался в одной камере?»

Жде Патасз медленно шагнул вперед, то поджимая, то выпячивая губы: «Вы его узнали?»

Фарр покачал головой: «В темноте я не мог хорошо его разглядеть. Он – представитель инопланетной расы. На мой взгляд все торды выглядят примерно одинаково». Фарр еще раз внимательно пригляделся к янтарному пузырю и его содержимому: «Он жив?»

«В какой-то мере».

«Зачем вы меня сюда привели?»

Патасз был очевидно раздражен – даже, пожалуй, разгневан. Фарр пытался представить себе: какой хитроумный замысел исзиков провалился по его вине? Тем временем он сосредоточился на пузыре. Торд шевелился? Или ему показалось? Омон Божд, стоявший слева от Фарра, по-видимому тоже заметил едва уловимое сокращение мышц, сделал шаг вперед и заметил: «Торды обладают огромными психическими ресурсами».

Фарр повернулся к Патасзу: «Насколько я понимаю, он умер?»

«В практическом смысле слова это так, – отозвался Жде Патасз. – Когда-то это был Чайен, четырнадцатый из рода Тенте, барон зáмка Биниористи. Его личность исчезла, теперь он превратился в орган, в физиологический узел, сопряженный с деревом».

Фарр снова взглянул на торда. Глаза несчастного открылись, на его лице появилось странное выражение. Фарру казалось, что торд слышал произнесенные слова и понимал их. В стоявшем рядом Божде почувствовалось напряжение замешательства. Быстро посмотрев по сторонам, Фарр заметил такое же напряжение и в Патасзе, и в Юдере Че. Все они с изумлением уставились на торда. Юдер Че внезапно разразился стрекочущей фразой на исзикском жаргоне, указывая на ствол дерева. Взглянув наверх, Фарр увидел, что листва трепетала. Под куполом не было никакого ветра, никакого движения воздуха. Снова обратив внимание на торда, Фарр понял, что тот смотрит прямо ему в глаза. Лицо торда исказилось, мышцы вокруг его рта выпучились. Фарр не мог оторвать от него глаз. Теперь уголки рта торда опустились, губы задрожали. Над его головой похрустывали и стонали тяжелые ветви.

«Невозможно! – прохрипел Омон Божд. – Такая реакция не предусмотрена!»

Дерево размахивало ветвями, ствол подергивался. Раздался оглушительный треск; шумящая масса листвы обвалилась на Патасза и Божда. Дерево мучительно застонало; ствол расщепился – дерево покачнулось и обрушилось. Мембранный мешок разорвался – торд распластался над полом, все еще подвешенный в воздухе волокнистыми клубками на концах рук. Откинув голову назад, он жутко оскалился.

«Я не дерево! – прохрипел он гортанным, булькающим голосом. – Я – Чайен из рода Тенте!» Струйки желтой лимфы сочились у него изо рта. Он судорожно закашлялся и сосредоточил взгляд на Фарре: «Прочь отсюда! Прочь! Беги от проклятых жилищеводов! Иди, выполняй свой долг!»

Омон Божд подскочил к Патасзу, чтобы помочь тому выбраться из-под упавшего дерева. Фарр неуверенно обернулся к ним. Торд опустил голову. «Теперь я умру, – произнес он гортанным полушепотом. – Умру не деревом Исзма, а тордом. Я – Чайен из рода Тенте…»

Фарр отвернулся, чтобы помочь Патасзу и Божду, пытавшимся вытащить Юдера Че из-под листвы. Тщетно! Сломанная ветвь пронзила шею архитектора. Жде Патасз отчаянно выкрикнул: «Мертвая тварь нанесла больше вреда, чем живая! Убит лучший из наших архитекторов!» Патасз развернулся и вышел из-под купола. Божд и Фарр последовали за ним.

Они возвращались в Тжиере в мрачном молчании. Теперь Патасз едва заставлял себя проявлять по отношению к Фарру элементарную вежливость. Когда экипаж на воздушной подушке выскользнул на центральный проспект, Фарр сказал: «Саинх Жде Патасз, сегодняшние события глубоко вас огорчили. Думаю, мне не следует больше злоупотреблять вашим гостеприимством».

«Саинх Фарр может действовать по своему усмотрению», – сухо ответил Патасз.

«Пребывание на атолле Тжиере произвело на меня незабываемое впечатление, – самым льстивым тоном прибавил Фарр. – Вы позволили мне познакомиться с некоторыми из проблем, которые приходится решать исзикским плантаторам, и за это я очень вам благодарен».

Патасз поклонился: «Саинх Фарр может быть уверен в том, что мы тоже никогда его не забудем».

Экипаж остановился на площади, где росли три гостиницы, и Фарр спустился за землю. Поколебавшись, Омон Божд последовал его примеру. Фарр и Патасз снова обменялись формальными благодарностями и не менее формальными заявлениями о взаимном освобождении от дальнейшей ответственности, после чего экипаж полетел своей дорогой.

Божд подошел к Фарру. «Каковы теперь ваши планы?» – чопорно спросил он.

«Я сниму номер в гостинице», – сказал Фарр.

Божд кивнул – так, как если бы Фарр сообщил нечто многозначительное: «А затем?»

«Мое судно все еще арендовано», – ответил Фарр и нахмурился. У него пропало всякое желание изучать плантации на других атоллах: «Скорее всего я вернусь в Джеспиано. А после этого…»

«После этого – что?»

Фарр тревожно повел плечами: «Не могу сказать с уверенностью».

«Так или иначе, разрешите пожелать вам счастливого пути».

«Благодарю вас».

Фарр пересек площадь и зарегистрировался в крупнейшей из гостиниц. Его провели в стручковые апартаменты, похожие на те, которые он занимал в жилище Жде Патасза.

Когда он спустился в ресторан, чтобы поужинать, агенты Сзекра были тут как тут, и Фарр снова почувствовал себя в западне. Покончив с ужином – типичным для исзиков сочетанием паштетов из даров моря и растительных продуктов – Фарр прогулялся по проспекту к пристани, где приказал приготовить «Лхаис» к немедленному отплытию. Капитан отсутствовал; боцман заявил, что раньше рассвета следующего дня команда никак не успеет подготовиться к выходу в море, и Фарру пришлось этим удовольствоваться. Для того, чтобы как-то провести вечер, он прогулялся по берегу. Прибой, теплый ветер и песок были почти такими же, как на Земле, но силуэты инопланетных деревьев и два агента Сзекра, шлепавшие поодаль за спиной, придавали всему чуждый оттенок. Фарр испытал приступ ностальгии. Он путешествовал достаточно долго. Пора было возвращаться на Землю.

Фарр поднялся на борт «Лхаис», когда Хи Возничего еще не взошла над горизонтом, и открывшийся простор Феадха слегка исправил ему настроение. Команда работала, натягивая фалы и распуская паруса; барка «Лхаис» исполнилась нетерпением, свойственным каждому судну, готовому выйти в море. Фарр сбросил немногочисленные пожитки в кормовой каюте, нашел капитана и приказал отчаливать. Капитан поклонился и отдал несколько распоряжений команде. Через полчаса «Лхаис» все еще покачивалась у причала. Фарр снова обратился к капитану, стоявшему на самом носу: «В чем причина задержки?»